Вале́рия Ильи́нична Новодво́рская (17 мая 1950, Барановичи, Белорусская ССР, СССР - 12 июля 2014, Москва, Россия) - советский диссидент и правозащитник; российский либеральный политический деятель и публицист, основательница праволиберальных партий «Демократический союз» (председатель Центрального координационного совета) и «Западный выбор».
Автор книг «Над пропастью во лжи», «Мой Карфаген обязан быть разрушен» (курс лекций, прочитанный несколько раз в РГГУ во время ректорства Юрия Афанасьева), «По ту сторону отчаяния», «Прощание славянки», «Поэты и цари». Член (наряду с К. Н. Боровым и Г. П. Якуниным) редакционной коллегии The New Times. Публиковалась в «Грани.ру», «Эхо Москвы», «The New Times». С 2011 года совместно с Боровым выпускала видеоролики с комментариями текущей политической ситуации.
Полиглот, владела английским, древнегреческим, итальянским, латинским, немецким и французским языками.
Новодворская Валерия Ильинична – это целая эпоха в развитии диссидентской мысли в России. Деятельность Новодворской – политического активиста, успешного журналиста, публициста, полиглота, диссидента и даже блоггера – была полномасштабной и заметной на всех уровнях жизни в Советском Союзе и Российской Федерации. Она является примером веры в истинность своего дела и следования своим принципам и взглядам вопреки гонениям и другим самым сложным обстоятельствам.
Поступки этой стойкой женщины и неоднозначные резкие высказывания на публике могут оцениваться совершенно по-разному, однако долгая продуктивная деятельность Новодворской сделала ее знаменитой по всему миру и дала широкое освещение ее мыслям и суждениям.
Валерия Новодворская скончалась 12 июля 2014 года в одной из московских больниц. Смерть неоднозначной правозащитницы и диссидентки наступила от раны на ноге.
Трудно утверждать, что смерть Валерии Новодворской, о которой было объявлено 12 июля, существенно изменила расклад политических сил в Российской Федерации. Новодворская скончалась в московской городской больнице № 13, в окружении врачей. Спасти ее не смогли, воспаление зашло слишком далеко, а возраст и образ жизни не способствовали заживлению раны, которая при других обстоятельствах, возможно, не была бы опасной. Строить предположения о злонамеренном устранении опасного политического противника никто не стал. Для таких версий оснований не было. Причина смерти Валерии Новодворской была объявлена незамедлительно. Это была флегмона стопы.
Ее прадед был профессиональным революционером, дед родился в Тобольском остроге, где отбывали срок его родители - революционеры.
Мать - врач, отец - инженер. Оба были членами КПСС. 3 ноября 2009 года в интервью опровергла информацию о том, что отказывается от своего отца или носить его фамилию. Более того, добавила, что это её отец отказался от неё, предположив, что он оставил семью и уехал в Америку по иммиграционной карточке, которую мог сфальсифицировать, изменив свою настоящую фамилию.
Мать - Нина Фёдоровна Новодворская (29 марта 1928 года - 20 июля 2017 года) - врач-педиатр, заведовала поликлиниками, затем - на руководящей работе в Московском департаменте здравоохранения. Отец - Илья Борисович Бурштын (23 февраля 1923 года - 1 марта 2016 года) - инженер, закончил радиофизический факультет МЭИ, во время войны служил связистом, воевал на 3-м Белорусском фронте, дошёл до Кёнигсберга. После окончания войны возглавлял отдел электроники в Московском научно-исследовательском институте и участвовал в создании систем ПВО. Отец еврей, фамилия матери, так как шла антисемитская кампания, и родители боялись за дочь. Мать из дворянской семьи. Сама Валерия Ильинична считала себя русской, а долю еврейской крови почему-то оценила в 1/8. В 9 лет переехала в Москву.
В 1977 году закончила вечерний факультет иностранных языков Московского областного педагогического института им. Крупской.
5 декабря 1969 года в Кремлевском дворце съездов Валерия распространила листовки со стихотворением собственного сочинения «Спасибо, партия, тебе!», тут же была арестована по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде (листовка была направлена против ввода советских войск в Чехословакию). Ее поместили в одиночную камеру Лефортовской тюрьмы КГБ.
Её поместили в одиночную камеру Лефортовской тюрьмы. Когда её там навестил глава диагностического отделения Института судебной медицины им. Сербского, полковник КГБ Даниил Лунц, она заявила ему о том, что он «инквизитор, садист и коллаборационист, сотрудничающий с гестапо».
С июня 1970 по февраль 1972 года находилась на принудительном лечении в специальной психиатрической больнице в Казани с диагнозом «вялотекущая шизофрения, параноидальное развитие личности».
Отношение Новодворской к «настоящим душевнобольным», с которыми она общалась, находясь на принудительном лечении в психиатрической больнице:
В этом отделении «психи» мне сломали две пары очков и облили раз кипящим чаем. Ей-богу, я была близка к пониманию гитлеровских мероприятий по уничтожению сумасшедших. Сама я бы этого делать не стала, но… жалко мне не было.
В 1972 году участвовала в тиражировании и распространении самиздата.
В конце 80-х наступила гласность и перестройка Михаила Горбачева, и Валерия Новодворская бросилась в политику с новыми силами. Ее радикальное послание, выходящее за рамки реформы, заключалось в призыве к демонтажу советской системы и отказу от государственного социализма. Ее снова арестовали. В общей сложности в период с 1987 по 1991 год это происходило 17 раз. В последний раз ее задержали за публикацию статьи «Хайль, Горбачев!» в информационном бюллетене ее новой партии «Демократический союз». Ненавистный режим пал, но счастье Новодворской было недолгим. Правление Бориса Ельцина, в ходе которого она предприняла единственную неудачную попытку побороться за власть, вызывало у нее все большее разочарование, особенно после начала войны с Чечней. Депутатом Валерия Новодворская так и не стала. Затем к власти пришел бывший офицер КГБ Путин, который вернул советский гимн, сокрушил Чечню и развязал открытую борьбу с гражданскими свободами в России.
В 1973-1975 гг. работала педагогом в детском санатории.
В 1988 году стала одной из участниц создания партии «Демократический союз» (ДС). С 1988 г. регулярно выступала в нелегальной газете московской организации ДС «Свободное слово», в 1990 г. одноимённое издательство газеты выпустило сборник её статей.
В сентябре 1990 года после публикации в партийной газете «Свободное слово» статьи под заголовком «Хайль, Горбачёв!» и выступлений на митингах, где она разрывала портреты Михаила Горбачёва, обвинялась в публичном оскорблении чести и достоинства президента СССР и оскорблении государственного флага.
В 1990 году крестилась. Принадлежит к Украинской автокефальной православной церкви, выступая с резкой критикой РПЦ.
Свободно владеет английским и французским языками. Читает на немецком, итальянском, понимает белорусский язык.
В сентябре 1993 года после указа президента Бориса Ельцина о роспуске ВС РФ была первой кто поддержал этот указ. Организовывала митинги в поддержку президента.
В октябре 1993 года участвовала в учредительном съезде блока "Выбор России". Собиралась баллотироваться в г.Иваново, но не успела собрать необходимое число подписей.
19 марта 1994 года Краснопресненская прокуратура начала проверку деятельности Валерии Новодворской по статьям 71 и 74 УК РФ (пропаганда гражданской войны и разжигание межнациональной розни).
27 января 1995 г. генеральной прокуратурой РФ было возбуждено уголовное дело (N229120) из-за статей Новодворской, опубликованных в газете "Новый взгляд" в 1993-1994 гг. 8 августа 1995 г. прокуратурой Центрального округа Москвы дело было прекращено за отсутствием в ее действиях состава преступления.
14 августа 1995 г. Московская городская прокуратура возбудила очередное уголовное дело против Новодворской. Поводом послужила листовка написанная Новодворской к пикету ДСР 8 апреля. Дело было передано в Останкинскую прокуратуру, которая не нашла в листовке состава преступления.
В декабре 1995 г. на выборах в Госдуму 5 созыва Новодворская вошла в избирательный список Партии экономической свободы. Кроме этого, Новодворская зарегистрировалась в одномандатном округе N192 г.Москвы. Выборы проиграла.
"У Зюганова маленький пенис. Долой!" - Валерия Новодворская.
В марте 2010 года Новодворская подписала обращение оппозиции, занималась журналистикой и просветительской деятельностью. В 2013 году вместе с Боровым стала создавать партию "Западный выбор".
"Вот оно, русское чудо и загадочная русская душа! Маниакальнодепрессивный психоз! Вот почему мы так классно воюем! … Классика жанра - Великая Отечественная. Вот формула нашего массового героизма! Страну наконец-то спустили с цепи, и она, не имея мужества перегрызть глотку собственному Сталину и его палачам, с энтузиазмом вцепилась в горло Гитлеру и его монстрам, когда Хозяин, Большой Брат, дядюшка Джо сказал ей: «Фас!» Четыре года маниакала, а потом Героев Советского Союза и кавалеров ордена Славы трех степеней за милую душу отправляли в ГУЛАГ, зачастую из Бухенвальда на Колыму, не меняя вагоны, только переводя стрелки. И вы хотите, чтобы я поверила, что это можно было сделать с нормальными людьми?" - Валерия Новодворская.
Новодворская Валерия Ильинична – это целая эпоха в развитии диссидентской мысли в России. Деятельность Новодворской – политического активиста, успешного журналиста, публициста, полиглота, диссидента и даже блоггера – была полномасштабной и заметной на всех уровнях жизни в Советском Союзе и Российской Федерации. Она является примером веры в истинность своего дела и следования своим принципам и взглядам вопреки гонениям и другим самым сложным обстоятельствам.
Поступки этой стойкой женщины и неоднозначные резкие высказывания на публике могут оцениваться совершенно по-разному, однако долгая продуктивная деятельность Новодворской сделала ее знаменитой по всему миру и дала широкое освещение ее мыслям и суждениям.
«Бабушка» советской революции, как ее называли современники и последователи, основала политическую организацию, написала ряд книг и неоднократно выступала в средствах информации по самым актуальным вопросам.
Жизнь Валерии Новодворской – это история противостояния «маленького человека» и института государственности, история преодоления и идеологической борьбы.
Родилась девочка в 1950 году в Белоруссии, ее родители были представителями рабочей интеллигенции – мама работала врачом, а папа инженером. В роду у Валерии, по ее собственным словам, были и революционеры, и дворяне, и представители королевских кровей.
В детстве Валерии Ильиничны ее семья переехала в Россию и обосновалась в Москве. Все детство Новодворская достаточно часто болела, она страдала от астмы, а потому постоянно посещала санатории и укрепляла организм. За год до совершеннолетия девочки ее мама с папой решили развестись, Валерия осталась жить с мамой. Окончила школу, после чего Новодворская поступила в вуз изучать иностранные языки.
Общественно-политическая деятельность
В молодости Валерия Новодворская достаточно рано узнала неприятные факты про страну, в которой жила. Рассказы о существующем ГУЛАГе и процессе против писателей 1965 года, а также после ввода войск в Чехословакию Валерия стала резко негативно относиться к существующему строю и советской власти в целом.
Действия юной активистки не заставили себя долго ждать – она формирует при университете тайную группу единомышленников, которые ставят своей задачей немедленное свержение правящей партии и кардинальную смену политического строя в стране. Отметим, что сделать это планировалось молодыми людьми при помощи оружия, а потому ничто не исключало возможного насилия.
В рамках создания антисоветской пропаганды Валерия распространяет листовки со стихами, полными возмущения и злобы по отношению к правящим кругам. За это ее впервые отдают под суд и сажают в Лефортово, затем перевозят в Казань для лечения по диагнозу «вялотекущая параноидальная шизофрения». Вышла женщина на волю лишь через несколько лет, в 1972 году, без промедления она вновь вернулась в общественную деятельность, начав работать в самиздате.
С 1975 по 1990 год Новодворская работала в качестве переводчика при медицинском университете в Москве, здесь же она получила и высшее образование по профессии «педагог».
В этот период женщина многократно была судима за деятельность в качестве диссидента, за организацию несанкционированных митингов и шествий, за антисоветские высказывания и прочую антисоветскую деятельность. Также в ее квартире постоянно проводили обыски, а саму Валерию Ильиничну регулярно вызывали на допросы. Несколько раз ее принудительно отправляли на лечение в психбольницу по сфабрикованным диагнозам.
Перед распадом СССР Валерия Новодворская встала у истоков создания первой антиправительственной политической партии в стране, к тому же Валерия Ильинична активно печатала нелицеприятные статьи про . В 1990 году вышла на свет ее первая книга – сборник статей Новодворской из журналов и газет. Эта публикация стала подготовкой к основному литературному труду женщины.
Публицистика
Многочисленные книги Новодворской стали примером плодотворной работы диссидента, которому есть что рассказать этому миру. Библиография Валерии Ильиничны насчитывает 5 книг. Все книги автора отражают ее позицию по многим актуальным общественным и политическим вопросам.
«Мой Карфаген обязан быть разрушен», «По ту сторону отчаяния», «Над пропастью во лжи», «Прощание славянки», «Поэты и цари» - эти книги отображают историческую подкованность автора, ее багаж уникальных знаний и удивительные аналитические способности автора. Фото автора на обложке каждой книги сулило успешные продажи и повышенный интерес со стороны аудитории к каждому труду.
Новодворская и современная политика
Новый этап деятельности Новодворской пришелся на период после развала СССР и до наших дней. В условиях свободы и отсутствия цензуры женщина могла выйти на совершенно новый уровень деятельности, чем она и занялась.
Валерия Новодворская поддерживала Бориса Ельцина Новодворская к началу 1993 года вошла в состав партии «Демократический Союз России», затем она активно поддерживала политические действия . Через год против активистки возбудили уголовное дело по факту наличия экстремистских (разжигание ненависти) мыслей и призывов в авторских статьях для общественно-политической газеты; еще через год это дело закрыли. Достаточно часто Новодворскую судили именно по статье по разжиганию межнациональной розни и ненависти.
Новодворская приняла участие в выборах в Госдуму второго созыва, но ей не удалось выиграть. В последующие десятилетия она активно участвовала во всевозможных акциях и митингах, выступала в поддержку и много критиковала деятельность . В 2012 году она стала одним из лидеров движения «За честные выборы».
Высказывания Новодворской о политиках, международных конфликтах и о современной российской действительности расходятся до сих пор на цитаты. Бескомпромиссность и резкость оценок и суждений Валерии Ильиничны, которые шли вразрез с общепринятыми, невероятно будоражили и продолжают зачаровывать общественность.
Новодворская смело озвучивала свои чуть ли не «крамольные» мысли. Яркий пример тому – слова активистки о президенте Российской Федерации В.В.Путине. Назвала в одном из интервью его нелицеприятными словами.
Его деятельность Валерия Ильинична также оценивала крайне невысоко, считая, что самой сутью всех поступков является стремление вернуть в страну разрушенный советский строй.
В одном из своих новейших интервью Валерия Новодворская много говорила о ситуации в Украине и о Крыме. Летом 2014 года она призывала жителей этой страны давать России отпор, «не делать вид, что вы подарили Крым». Также она озвучивала убеждение, что Украине суждено выиграть войну и стать европейской страной, и это будет сильно раздражать Россию, которая при этом «окажется вынуждена смириться с вашим существованием, но будет подставлять ножку всегда и везде».
Кстати, Новодворская в целом являлась активным сторонником Евромайдана, она поддерживала мысль о вступлении Украины в Европейский союз, а руководителей страны считала «настоящими реформаторами».
Ситуацию в Крыме Валерия Новодворская считала «безумной», и предупреждала, что потенциально сложившиеся обстоятельства могли привести и к началу третьей мировой войны. Действия России Валерия Ильинична оценила как «наглую аннексию без повода», которую другие развитые страны России просто не простят.
В 2001 году Новодворская и приняли участие в политической передаче «К барьеру!» на телеканале НТВ. Запись этого эфира стала дико популярной в Интернете, ее до сих пор пересматривают интересующиеся российскими политическими фигурами люди. Она является примером того, как умение вести полемику способно помочь выиграть дебаты. К слову, в конце передачи большинство зрителей поддержало своим голосом В.Жириновского.
Валерия Ильинична умело писала и реагировала не только на чисто политически события. Например, она написала статью о . Текст о поэте представляет собой интерпретацию творческой и личной жизни поэта, оценку его деятельности и творческого наследия, а также восхищение личными качествами Евгения. Конечно, как и все остальные статьи Новодворской, данный труд также стал широко обсуждаться читателями и критиками.
Есть еще несколько известных неординарных высказываний Новодворской. Например, женщина считала, что концепт «прав человека» морально устарел и потому не может быть использован в современной политике. По ее утверждению, права могут быть и должны быть не у всего населения планеты, а только у определенного круга лиц, так как «право – понятие элитарное», и его достойны лишь верхние слои населения.
Также Новодворская интересно отзывалась о людях с «советским, совковым типом мышления». Она даже своим родителей называла «совками». Под этим названием подразумевались привычки человека жить «под гнетом», быть жертвой, «тварью дрожащей», беспрекословно слушать власть и не уметь бороться за «правое дело».
Личная жизнь
Валерия Ильинична еще в молодости поняла, что ей не суждено завести мужа и детей, создать ячейку общества в традиционном ее представлении. Будучи диссидентом, женщина сразу оценила свое положение – дети и муж в такой ситуации стали бы ее заложниками, жертвами и средством манипулирования.
Всю свою жизнь Новодворская прожила вне закрепленных законом романтических отношений, подробности ее любовной жизни неизвестны. Большую часть жизни активистка прожила в квартире вместе с мамой и котом по кличке Стасик.
Соратником Валерии Ильиничны в работе и выступлениях долгие годы был политический активист Кирилл Боровой, однако нет никакой точной информации, были ли эти люди парой в романтическом смысле.
В последние годы Новодворская работала на радио «Эхо Москвы», печаталась в газетах и журналах, была блогером и успешно использовала интернет и ЖЖ-платформу в своих пропагандистских целях. Записывала вместе с Боровым видео и выкладывала на популярные каналы на YouTube, участвовала в телепередачах.
С годами письменный стиль Валерии Ильничны многократно улучшился, он стал примером пропагандистского стиля письма.
Смерть
Ставшая легендой при жизни женщина умерла в 2014 году, причина смерти – осложнения (инфекционно-токсический шок) вследствие гнойного воспаления стопы. Врачам спасти жизнь Валерии Ильиничны не удалось, хотя сепсис можно было предотвратить, если бы женщина в срок обратилась за профессиональной медицинской помощью.
Похороны проходили в Москве, почтить память ушедшей женщины (ей было 65 лет) пришли многие видные общественные деятели: , и другие.
Могила Новодворской необычна – женщина просила кремировать себя после смерти, ее прах захоронен на Донском кладбище. На ее похоронах в 2014 году многие друзья и коллеги Валерии Ильиничны честно признали, что эта женщина так и осталась неразгаданной загадкой для окружающих людей, и отметили, что трудный и непокладистый характер не помешал женщине долгие годы «блистать» на политической арене и успешно формировать общественное мнение. Ее сильный уверенный, порой одинокий голос протеста против существующей власти будет навсегда храниться в памяти у единомышленников-современников и последующих поколений.
Нельзя сказать, что вместе с Валерией Ильиничной умер весь ее труд. Ее дело продолжают соратники и последователи, а в общественной памяти она будет жить всегда, равно как будут помниться и ее идеи. На родине женщины в ее честь будет установлен памятник.
Отец российской оппозиционерки, скончавшейся год назад, 92-летний Илья Бурштын проживает в США. Журналистка Рахель Гедрич побеседовала с Ильей Борисовичем для издания «Кругозор» о детских годах будущей диссидентки, ее первой политической акции, ужасах карательной психиатрии, которым Новодворскую подвергали власти СССР, и об отношениях с дочерью после его отъезда в США
Илья Борисович Бурштын встретил меня приветливо, показал книги, подаренные дочерью, провел в уютную светлую кухню-столовую. Проговорили мы с ним очень душевно часа два, которые благодаря интересному собеседнику пролетели для меня совсем незаметно.
«МЫ С СУПРУГОЙ ЖДАЛИ СЫНА, НО РОДИЛАСЬ ДЕВОЧКА — ЛАДНАЯ, ЗДОРОВЕНЬКАЯ»
— Илья Борисович, как вы познакомились с мамой Валерии?
— Отец Нины Федоровны — потомственный дворянин, очень симпатичный человек Федор Новодворский — жил в Москве. Нина приехала к нему из Беларуси, где жила с матерью, и поступила в Первый медицинский институт, в котором учился мой друг. Я после демобилизации в 1947 году поступил на радиофизический факультет Московского энергетического института. Так мы познакомились с Ниной Федоровной и поженились в Москве. А рожать Нина поехала к матери в Барановичи, на сносях — ее чуть с поезда не сняли, но доехала домой и через несколько часов родила дочку.
Было это 17 мая 1950 года. Мы с суп-ругой жда-ли сына, но родилась девочка — ладная, здоровенькая... Вскоре я сдал летние экзамены и тоже приехал в Беларусь к семье, впервые взял дочь на руки. В конце августа мы оставили Леру бабушке и уехали в Москву. Я продолжал учиться, а Нина вышла на работу. Она была врачом-педиатром, впоследствии работала в Московском управлении здравоохранения.
К дочке мы наведывались два раза в год. Бабушка Леры Марья Владимировна очень ее любила и много сил отдала ее вос--питанию. Была строга, но ко мне расположена, доверяла гулять с Лерой, катать дочку зимой на санках. После нашего с Ниной Федоровной развода в 1967 году Марья Владимировна переехала в Москву и жила с дочерью и внучкой. Я бывал у них в гостях, мы подолгу беседовали. Она прожила долгую достойную жизнь и умерла, когда я уже жил в Америке.
— Почему Валерия Ильинична носила фамилию матери?
— Время такое... Непопулярны были еврейские фамилии. Уже набирало обороты дело врачей-вредителей, которое в материалах следствия носило откровенное название: «Дело о сионистском заговоре в МГБ». Раскручивался маховик «Дела Еврейского антифашистского комитета», осо-бенно после убийства Михоэлса по приказу Сталина в 1948 году. Отношения СССР с недавно образованным государством Израиль были весьма прохладными — слишком восторженной была реакция советских евреев на визит Голды Меир в Москву. Ста-лин строил свои каверзные планы переселения всех евреев СССР на Дальний Восток.
— Разве Бурштын — это еврейская фамилия?
— Родители мои — Соня и Борух — были родом из Польши, при-ехали в Москву из Варшавы в 1918 году. Потом хотели вернуться, но поляки организовали собственное независимое государство, и родители остались в Советской России. Мои старшие сестра и брат родились в Варшаве, и этот анкетный факт очень мешал им впоследствии, хотя на момент их рождения Польша была частью Российской империи. Своих дедушку и бабушку я не знал — они погибли в Варшавском гетто. Помню лишь, как ходил перед войной с отцом на почту, отправлял им посылки — уже в гетто...
Я своего еврейства не скрывал никогда. В документах всегда было указано: Илья Борисович Бурштын. И в военном билете то же. Что означает моя фамилия, я в детстве не знал. Уже работая, приехал в командировку в Вильнюс (там тогда было много поляков) и услышал удивившую меня фразу: «Почем этот ваш бурштын?».
Оказалось, в переводе с польского «бур-штын» означает «янтарь».
— А как вы попали на фронт?
— В июле 1941-го ушел в армию добровольцем. Был связистом, потому и уцелел. Сейчас читаю про злоключения пехоты во время той войны, и мне даже как-то стыдно выпячивать свои военные заслуги. Пехотинцам, конечно, было во сто крат тяжелее.
— Где вы закончили войну?
— Воевал на Третьем Белорусском фрон-те, закончил войну в Кенигсберге (об участии в штурме города и награждении боевым орденом Илья Борисович скромно умалчивает).
— Были ранены?
— Нет. Ранений не было, в плен не попадал. Господь меня хранил. Не знаю — еврейский или русский, но хранил.
«ЛЕРА С ДЕТСТВА БЫЛА РОМАНТИЧЕСКОЙ НАТУРОЙ, БУНТОВЩИЦЕЙ, ДАЖЕ В ШКОЛЕ УСТРАИВАЛА КАКИЕ-ТО ЗАБАСТОВКИ»
— После войны вы сразу демобилизовались?
— Если бы... Почти два года после оконча-ния боевых действий служил во Ржеве. Был рядовым связистом, но уже в штабе дивизии, демобилизовался осенью 1947-го. Образование позволяло поступить мне в только что организованный институт международных отношений. Я увидел объявление о наборе в МГИМО и пошел к начальнику штаба с просьбой направить меня на учебу. Он ответил резко: «Вы зачислению в этот институт не подлежите». О национальных квотах для поступающих в институты я тогда наслышан не был и не понял — почему, в чем дело? Сообразил позднее — обрабатывая приказы в штабе, наткнулся на аккуратную фразу: «Направлять в подразделения особого назначения только лиц, национальность которых соответствует республикам СССР». Увы, Биробиджан был лишь столицей еврейской автономной области. По-этому после демобилизации я сразу поступил в МЭИ — туда евреев принимали. После окон-чания института работал инженером.
Тут Илья Борисович опять из скромности поддерживает официальную версию, изложенную в Википедии. На самом деле он возглавлял отдел электроники в крупном Московском научно-исследовательском институте, работавшем на оборонную промышленность, — участвовал в разработке российских систем противовоздушной обороны. И на мою просьбу сфотографироваться в пиджаке с орденскими планками лишь поморщился: «Зачем? Лишь бы покрасоваться? Велика ли теперь цена советских орденов и медалей? Тем более что Государственная дума России пла-нирует лишить права на заслуженную в боях с нацистской Германией ветеранскую пенсию тех участников Великой Отечест-венной войны, которые эмигрировали из России. Не знаю, правда это или досужие вымыслы...
В Москве мы жили в районе ВДНХ. Семья у нас была интеллигентная, но в школу Лера пошла обычную, пролетарскую. Мне это было не по душе, несколько раз предлагал супруге перевести дочь в хорошую школу в центре Москвы, но Нина Федоровна была против. Недавно я прочел воспоминания дочери Вертинского о том, как ее с сест-рой родители отправили на лето в пионерский лагерь. Занятная штука: вернулись благовоспитанные девицы домой завшивевшими, научились нецензурно выражаться.
Лера была отличницей. Не единственной в классе: надо отдать должное, среди пролетариев отличники тоже были. Дочь росла независимой и самостоятельной, взрослой не по годам. У нас с ней сложились хорошие отношения, дружеские и доверительные. Конечно, она не могла не обращать внимания на критические замечания в адрес власти и партийной системы, которые мы с Ниной Федоровной себе позволяли высказывать дома.
Дал дочери прочесть повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Лере не было еще и 13, но восприняла, на удивление, все правильно. Она с детства была романтической натурой, бунтовщицей, даже в школе устраивала какие-то забастовки. Одно время восторгалась Кубой и Вьетнамом. Ходила в райком комсомола, просила отправить ее на войну во Вьетнам в качестве бойца. Ей отказали, отправили домой с наказом прийти, когда научится стрелять. Представляете, она целый год по воскресеньям вставала ни свет ни заря и ездила на стрельбища. Так и не научилась, при ее-то близорукости...
— Как она пережила развод родителей?
— Лере было 17 лет, когда я сообщил ей о своем решении развестись с Ниной Федоровной. Реакция дочери была молниеносной: «Я ухожу с тобой!». Мне пришлось долго уговаривать ее остаться с матерью, для которой одновременная потеря двух близких людей была бы сильным ударом. Я настоял: «Лера, надо оставаться». Дочь меня поняла. Родственники Нины Федоровны тоже меня не осуждали, мы продолжали под-держивать с ними уважительные отношения.
«РЕШАЯСЬ НА СВОЮ ПЕРВУЮ СЕРЬЕЗНУЮ АКЦИЮ, ЛЕРА ПОНИМАЛА, ЧТО РИСКУЕТ ОЧЕНЬ МНОГИМ»
— Почему вдруг молодая девушка из интеллигентной семьи столь решительно окунулась в борьбу против советской власти? Что это было: безрассудство или отчаянная смелость?
— Конечно, это была отчаянная смелость. Она была человеком увлекающимся. Решаясь на свою первую серьезную акцию, Лера понимала, что рискует очень многим. К тому времени она с серебряной медалью окончила среднюю школу и пос-тупила на французское отделение прес-тижного института иностранных языков имени Мориса Тореза.
Илья Мильштейн (известный российский журналист) очень точно подметил это качество Леры: «Благородство, помноженное на бесстрашие, — вот редкость. Эта физическая невозможность смолчать, которая заставляет 19-летнюю девочку разбрасывать листовки в Кремлевском дворце съездов, ломая себе карьеру и жизнь, обрекая на пыточный режим в психушках. А после освобождения заниматься распространением Самиздата, организовывать подпольную партию, подпольный профсоюз... и выйти наконец с плакатом на демон-страцию, едва повеет перестройкой и глас-ностью. «Можешь выйти на площадь, смеешь выйти на площадь...» — эти строки Александра Галича украшали членский билет Демократического Союза — небывалой партии, в которой она состояла с первого до последнего дня. В гордом одиночест-ве».
— Валерия Ильинична поделилась с вами своими планами?
— К сожалению, нет. Я бы попытался ее остановить. Но к тому времени я уже жил в новой семье, в 1967 году у нас с Лидией Николаевной родился сын и я стал уделять дочери меньше внимания. Единственное, что помню из событий осени 1969 года: перед тем как 5 декабря пойти в Кремлевский дворец съездов, она прочла мне свое собственное стихотворение — очень злое, направленное против правительства, с укором против ввода танков в Чехословакию.
Спасибо, партия, тебе
За все, что сделала и делаешь,
За нашу нынешнюю ненависть
Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе
За все, что предано и продано,
За опозоренную Родину
Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе
За рабский полдень двоедушия,
За ложь, измену и удушие
Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе
За все доносы и доносчиков,
За факелы на пражской площади
Спасибо, партия, тебе!
За рай заводов и квартир,
На преступлениях построенных,
В застенках старых и сегодняшних
Изломанный и черный мир...
Спасибо, партия, тебе
За ночи, полные отчаянья,
За наше подлое молчание
Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе
За наше горькое неверие
В обломки истины потерянной
В грядущей предрассветной мгле...
Спасибо, партия, тебе
За тяжесть обретенной истины
И за боев грядущих выстрелы
Спасибо, партия, тебе!
Стихотворение мне понравилось, я его похвалил. Но действительно не знал, не мог даже предположить, что язвительно названное Лерой обращение «Спасибо, партия, тебе!» станет текстом листовки, многочисленные экземпляры которой моя дочь и несколько ее друзей дерзко сбросят на головы посетителей помещения, в котором проводились самые важные общественно-политические мероприятия государства.
Леру и ее друзей мгновенно арестовали в зале Кремлевского дворца съездов и обвинили в антисоветской агитации и пропаганде (статья 70 УК РСФСР). Дочь поместили в одиночную камеру следственного изолятора в Лефортово. Туда к ней стал час-то приходить Даниил Романович Лунц — полковник КГБ, возглавлявший во Всесоюзном НИИ общей и судебной психиатрии имени Сербского диагностическое отделение, занимавшееся обследованием советских диссидентов. Даниил Лунц совместно с директором института Георгием Васильевичем Морозовым были наиболее известными представителями преступной практики использования психиатрии в политических целях в СССР, последователями отвергнутой мировым психиатрическим сообществом концепции «вялотекущей (бессимптомной) шизофрении».
Автором этой концепции был сопредседатель стационарной судебно-психиатрической экспертизы Анд-рей Снежневский. Лунц откровенно и беспощадно провоцировал Леру, и она совершенно заслуженно на-звала его «инквизитором, садистом и кол-лаборационистом, сотрудничающим с гестапо». Он обследовал не толь-ко мою дочь — в числе его «пациентов» побывали известные диссиденты Петр Григоренко, Анд-рей Синявский, Александр Есенин-Вольпин, Виктор Файнберг, Иван Яхимович, Владимир Буковский, Юрий Шиханович. И конечно, Наталья Горбаневская, с которой Лера подружилась и вместе, в одной палате находилась на принудительном лечении в специальной психиатрической больнице Казани. Так называемое «лечение» Казани было жестоким и бесчеловечным и, конечно, серьезно подорвало здоровье моей дочери.
«Я ПРОСИЛ ПРЕКРАТИТЬ ПРИМЕНЯТЬ К ДОЧЕРИ ЭЛЕКТРОШОК И ИЗУВЕРСКИЕ УКОЛЫ — ВЕДЬ ОНА ЗДОРОВА, ПРОСТО НЕ УГОДНА ВЛАСТЯМ»
— Вы навещали дочь в Казани? Что вы там видели?
— На свидания мы с Ниной Федоровной ездили в Казань поочередно. Леру все время упрекали в дружбе с более опытными диссидентами. В частности, в дружбе с Горбаневской — я часто видел Наталью, ког-да приезжал в эту «спецлечебницу». Свидания проходили в большой комнате, с широким и длинным столом, по обе стороны которого сидели осужденные напротив визитеров-родственников. Одновременно в комнату заводили около 20 осужденных. Возле стола стоял надзиратель — раз в месяц разрешали продуктовые передачи. Ни передать записку, ни за руку взять, хотя стеклянной перегородки, как в тюремном изоляторе, не было...
Лера была очень сильным, выносливым человеком, она редко позволяла себе жаловаться даже самым близким. Но в Казани к ней применялись настолько жестокие методы «лечения», что я не мог не пойти к главврачу — фамилию этого офицера медицинской службы уже не помню, много лет прошло. Просил прекратить применять к дочери электрошок и изуверские уколы — ведь Лера здорова, просто не угодна властям. Совсем молодая девушка... И если очень постараться, в любом из нас можно найти зацепку для психиатрического диагноза.
Он прямо заявил мне: «Да, вы правы — в каждом человеке, если присмотреться, можно найти какие-либо психиатрические отклонения. Только надо, чтобы не присматривались».
— Мораль его высказывания проста: нельзя выделяться из толпы. Такова была цель карательной психиатрии. Недавно я беседовала с известным поэтом, диссидентом и потомственным пси-хиатром Борисом Херсонским. Он рассказал мне о трагической судьбе украинской диссидентки Анны Михайленко, авторе книги «Диагноз КГБ — шизофрения». И подтвердил, что вымышленный Снежневским диагноз отныне не входит в официальные классификации душевных болезней (DSM-5). МКБ — 10.
— Полностью согласен с этой точкой зрения. О том же писала и Наталья Горбаневская в своей статье «Позорное наследие» — это ее рецензия на привлекшую серьезное внимание книгу Виктора Некипелова «Институт Дураков».
«Если говорить о «системе» и о сегод-няш-нем дне, нельзя не отметить: хотя в начале 90-х на волне дошедших наконец до советской и российской печати разоблачений карательной психиатрии положение во многом изменилось к лучшему, однако инс-титут Сербского, в прошлом оплот этой сис-темы психиатрических преследований, вновь решительно повернул к прошлому... и далее: отказ посмотреть в глаза прошлому, рассчитаться с ним — опасная вещь. И для душевного здоровья отдельного человека — как пациента или потенциального пациента, и для самого психиатра, и для душевного здоровья общества».
Заманчивое предложение
В начале апреля нынешнего, 2015 года мне позвонила знакомая - нью-йоркская поэтесса Ирина Акс:
Рахель! Ты знаешь, что родной отец Валерии Новодворской живёт в Америке? Он никогда и никому не давал интервью о дочери. После её смерти замкнулся в себе… Очень интересный человек, ветеран Великой отечественной войны, активный участник наших поэтических вечеров. И он готов с тобой встретиться, хочет поговорить о Валерии Ильиничне.
Отказаться от такого неожиданного, но заманчивого предложения было сложно. Благо, друзья по клубу авторской песни "Синий троллейбус" любезно взялись подвезти меня в гости к Илье Борисовичу Бурштыну и его супруге Лидии Николаевне, живущим в соседнем штате Нью - Джерси. Бурштын - это настоящая фамилия отца Валерии Ильиничны Новодворской.
Встретил он меня приветливо, показал книги, подаренные дочерью, провёл в уютную светлую кухню-столовую. И проговорили мы с ним очень душевно часа два, которые благодаря интересному собеседнику пролетели для меня совсем незаметно.
… Ждали сына, а родилась дочь
Илья Борисович, как вы познакомились с мамой Валерии?
Отец Нины Фёдоровны - потомственный дворянин, очень симпатичный человек Фёдор Новодворский - жил в Москве. Нина приехала к нему из Белоруссии, где жила с матерью, и поступила в Первый Медицинский институт, в котором учился мой друг. Я после демобилизации в 1947 году поступил на радиофизический факультет Московского Энергетического института. Так мы познакомились с Ниной Фёдоровной и поженились в Москве. А рожать Нина поехала к матери в Барановичи, на сносях - её чуть с поезда не сняли, но доехала домой и через несколько часов родила дочку.
Было это 17 мая 1950 года. Мы с супругой ждали сына, но родилась девочка - ладная, здоровенькая - и то хорошо. Вскоре я сдал летние экзамены и тоже приехал в Белоруссию к семье, впервые взял дочь на руки. В конце августа мы с супругой оставили Леру бабушке и уехали в Москву. Я продолжал учиться, а Нина вышла на работу. Она была врачом-педиатром, впоследствии работала в Московском управлении здравоохранения.
К дочке мы наведывались два раза в год. Бабушка Леры очень её любила и много сил отдала её воспитанию. Звали её Марья Владимировна, была она строга, но ко мне расположена, доверяла гулять с Лерой, катать дочку зимой на санках. После нашего с Ниной Фёдоровной развода в 1967 году, Марья Владимировна переехала в Москву и жила с дочерью и внучкой. Я бывал у них в гостях, мы подолгу беседовали. Она прожила долгую достойную жизнь и умерла, когда я уже жил в Америке.
Почему Валерия Ильинична носила фамилию матери?
Время такое… Непопулярны были еврейские фамилии. Уже набирало обороты Дело врачей-отравителей, которое в материалах следствия носило откровенное название: "Дело о сионистском заговоре в МГБ". Раскручивался маховик "Дела Еврейского антифашистского комитета", особенно после убийства Михоэлса по приказу Сталина в 1948-м году. Отношения СССР с недавно образованным государством Израиль были весьма прохладными - слишком восторженной была реакция советских евреев на визит Голды Меер в Москву. Сталин строил свои каверзные планы переселения всех евреев СССР на Дальний Восток.
Разве Бурштын - это еврейская фамилия? Скорее, польская…
Всё верно. Родители мои - Соня и Борух - были родом из Польши, они приехали в Москву из Варшавы в 1918 году. Потом хотели вернуться, но поляки организовали собственное независимое государство и родители остались в Советской России. Мои старшие сестра и брат родились в Варшаве, и этот "анкетный" факт очень мешал им впоследствии, хотя на момент их рождения Польша была частью Российской империи. Своих дедушку и бабушку я не знал - они погибли в Варшавском гетто. Помню лишь, как ходил перед войной с отцом на почту, отправлял им посылки - уже в гетто…
Я своего еврейства не скрывал никогда. В документах всегда было указано: Илья Борисович Бурштын. И в военном билете то же. Что означает моя фамилия, я в детстве не знал. Уже работая, приехал в командировку в Вильнюс (там тогда было много поляков) и услышал удивившую меня фразу:
Почём этот ваш бурштын?
Оказалось, что в переводе с польского "бурштын" означает "янтарь".
- "Дар солнца"?
Мне ближе название "слёзы моря"…
Илья Борисович, как вы попали на фронт?
В июле 1941-го ушёл в армию добровольцем. Был связистом, потому и уцелел. Сейчас читаю про злоключения пехоты во время той войны, и мне даже как-то стыдно выпячивать свои военные заслуги. Пехотинцам, конечно, было во сто крат тяжелее.
Где вы закончили войну?
Воевал на Третьем Белорусском Фронте, закончил войну в Кёнинсберге (об участии в штурме города и награждении боевым орденом Илья Борисович скромно умалчивает).
Были ранены?
Нет. Ранений не было, в плен не попадал. Господь меня хранил. Не знаю - еврейский или русский, но Он меня хранил.
Илья Борисович, Бог у всех нас один, у него национальности нет - улыбаюсь я.
Вы правда так думаете, Рахель? - удивляется мой собеседник
Конечно, Илья Борисович. Я понимаю, почему вы меня об этом спрашиваете, но пока вернёмся к военной теме. После войны вы сразу демобилизовались?
Если бы… Почти два года после окончания боевых действий служил во Ржеве. Был рядовым связистом, но уже в штабе дивизии, демобилизовался осенью 1947. Образование позволяло поступить мне в только что организованный институт международных отношений. Я увидел обьявление о наборе в МГИМО и пошёл к начальнику штаба с просьбой направить меня на учёбу. Он ответил резко: "Вы зачислению в этот институт не подлежите". О национальных квотах для поступающих в институты я тогда наслышан не был, и не понял - почему, в чём дело? Сообразил позднее - обрабатывая приказы в штабе, наткнулся на "аккуратную" фразу: "направлять в подразделения особого назначения только лиц, национальность которых соответствует республикам СССР". Увы, Биробиджан был лишь столицей еврейской автономной области. Поэтому после демобилизации я сразу поступил в МЭИ - туда евреев принимали. После окончания института работал инженером.
(Примечание автора. Тут Илья Борисович опять из скромности поддерживает официальную версию, изложенную в Википедии. На самом деле он возглавлял отдел электроники в крупном Московском научно-исследовательском институте, работавшем на оборонную промышленность - участвовал в разработке российских систем противо-воздушной обороны. И на мою просьбу сфотографироваться в пиджаке с орденскими планками Илья Борисович лишь поморщился: - "Зачем? Лишь бы покрасоваться? Велика ли теперь цена советских орденов и медалей? Тем более, что Государственная Дума России планирует лишить права на заслуженную в боях с нацистской Германией ветеранскую пенсию тех участников Великой отечественной войны, которые эммигриривали из России. Не знаю, правда ли это или досужие домыслы…)
Отрочество Валерии. Романтическая бунтовщица.
В Москве мы жили в районе ВДНХ, - продолжает свой увлекательный рассказ Илья Борисович. - Семья у нас была интеллигентная, но в школу Лера пошла обычную, пролетарскую. Мне это было не по душе, несколько раз предлагал супруге перевести Леру в хорошую школу в центре Москвы, но Нина Фёдоровна была против элитарного воспитания. Недавно я прочёл воспоминания дочери Вертинского о том, как её с сестрой родители отправили на лето в пионерский лагерь. Занятная штука: вернулись благовоспитанные девицы домой завшивевшими, научились нецензурно выражаться" - беззлобно посмеивается мой умудрённый житейским опытом собеседник.
Лера была отличницей. Не единственной в классе: надо отдать должное, среди пролетариев отличники тоже были. Дочь росла независимой и самостоятельной, взрослой не по годам. У нас с ней сложились хорошие отношения, дружеские и доверительные. Конечно, она не могла не замечать критических замечаний в адрес власти и партийной системы, которые мы с Ниной Фёдоровной себе позволяли высказывать дома. Дал дочери прочесть повесть Солженицына "Один день Ивана Денисовича". Лере не было ещё и тринадцати, но восприняла, на удивление, всё правильно. Она с детства была романтической натурой, бунтовщицей, даже в школе устраивала какие-то забастовки. Одно время восторгалась Кубой и Вьетнамом. Ходила в райком комсомола, просила отправить её на войну во Вьетнам в качестве бойца. Ей отказали, отправили домой с наказом прийти, когда научиться стрелять. Представляете, она целый год по воскресеньям вставала ни свет, ни заря и ездила на стрельбища. Так и не научилась, при её-то близорукости…
Бесстрашна, но не безрассудна.
Лере было семнадцать лет, когда я сообщил ей о своём решении развестись с Ниной Фёдоровной. Реакция дочери была молниеносной: "Я ухожу с тобой!". Мне пришлось долго уговаривать её остаться с матерью, для которой одновременная потеря двух близких людей была бы сильным ударом. Я настоял: "Лера, надо оставаться". Дочь меня поняла. Родственники Нины Фёдоровны тоже меня не осуждали, мы продолжали поддерживать с ними уважительные отношения.
Как молодая девушка из интеллигентной семьи столь решительно окунулась в борьбу против советской власти? Что это было: безрассудство или отчаянная смелость?
Конечно, это была отчаянная смелость. Она не была безрассудна, но и трезвого расчёта у неё не было, она была человеком увлекающимся. Решаясь на свою первую серьёзную акцию, Лера понимала, что рискует очень многим. К тому времени она с серебряной медалью окончила среднюю образовательную школу и поступила на французское отделение престижного института иностранных языков им. Мориса Тореза".
(Примечание автора. Илья Мильштейн (известный российский журналист - РЕД.) очень точно подметил это качество Леры: "Благородство, помноженное на бесстрашие, - вот редкость. Эта физическая невозможность смолчать, которая заставляет 19-летнюю девочку разбрасывать листовки в Кремлевском дворце съездов, ломая себе карьеру и жизнь, обрекая на пыточный режим в психушках. А после освобождения заниматься распространением Самиздата, организовывать подпольную партию, подпольный профсоюз... и выйти наконец с плакатом на демонстрацию, едва повеет перестройкой и гласностью. "Можешь выйти на площадь, смеешь выйти на площадь..." - эти строки Александр Галича украшали членский билет Демократического Союза - небывалой партии, в которой она состояла с первого до последнего дня. В гордом одиночестве").
Валерия Ильинична поделилась с вами своими планами?
К сожалению, нет. Я бы попытался её остановить. Но к тому времени я уже жил в новой семье, в 1967 году у нас с Лидией Николаевной родился сын и я стал уделять дочери меньше внимания. Единственное, что помню из событий осени 1969-го года: перед тем, как 5 декабря пойти в Кремлевский дворец съездов, она прочла мне своё собственное стихотворение - очень злое, направленное против правительства, с укором против ввода танков в Чехословакию.
Спасибо, партия, тебе
За все, что сделала и делаешь,
За нашу нынешнюю ненависть
Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе
За все, что предано и продано,
За опозоренную Родину
Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе
За рабский полдень двоедушия,
За ложь, измену и удушие
Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе
За все доносы и доносчиков,
За факелы на пражской площади
Спасибо, партия, тебе!
За рай заводов и квартир,
На преступлениях построенных,
В застенках старых и сегодняшних
Изломанный и черный мир...
Спасибо, партия, тебе
За ночи, полные отчаянья,
За наше подлое молчание
Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе
За наше горькое неверие
В обломки истины потерянной
В грядущей предрассветной мгле...
Спасибо, партия, тебе
За тяжесть обретенной истины
И за боев грядущих выстрелы
Спасибо, партия, тебе!
Стихотворение мне понравилось, я его похвалил. Но действительно не знал, не мог даже предположить, что язвительно названное Лерой обращение "Спасибо, партия, тебе!" станет текстом листовки, многочисленные экземпляры которой моя дочь и несколько её друзей дерзко сбросят на головы посетителей помещения, в котором проводились самые важные общественно-политические мероприятия государства.
Первый арест
Леру и её друзей мгновенно арестовали в зале Кремлёвского дворца съездов, и обвинили в антисоветской агитации и пропаганде (статья 70 УК РСФСР), - голос 92-х летнего Ильи Николаевича горестно, но точно чеканит название и номер статьи уголовного кодекса. - Дочь поместили в одиночную камеру следственного изолятора в Лефортово, - продолжает он. - Туда к ней стал часто приходить Даниил Романович Лунц - полковник КГБ, возглавлявший во Всесоюзном НИИ общей и судебной психиатрии имени В. П. Сербского диагностическое отделение, занимавшееся обследованием советских диссидентов. Даниил Лунц совместно с директором института Георгием Васильевичем Морозовым были наиболее известными представителями преступной практики использования психиатрии в политических целях в СССР, последователями отвергнутой мировым психиатрическим сообществом концепции "вялотекущей (безсимптомной) шизофрении".
Автором этой концепции был сопредседатель стационарной судебно-психиатрической экспертизы А.В. Снежневский. Лунц откровенно и беспощадно провоцировал Леру и она совершенно заслуженно назвала его "инквизитором, садистом и коллаборационистом, сотрудничающим с ГЕСТАПО". Он обследовал не только мою дочь - в числе его "пациентов" побывали известные диссиденты Петр Григоренко, Синявский, Есенин-Вольпин,. Файнберг, Яхимович, Буковский, Шиханович. И конечно, Наталья Горбаневская, с которой Лера подружилась и вместе, в одной палате находилась на принудительном лечении в специальной психиатрической больнице в Казани. Так называемое "лечение" в Казани было жестоким и бесчеловечным, и конечно, серьёзно подорвало здоровье моей дочери.
Илья Борисович, вы лично навещали дочь в Казани? Если да, то что вы там видели?
На "свидания" мы с Ниной Фёдоровной ездили в Казань поочередно. Леру всё время упрекали в дружбе с более опытными диссидентами. В частности - в дружбе с Горбаневской; я часто видел Наталью, когда приезжал в эту "спецлечебницу". Свидания проходили в большой комнате, с широким и длинным столом, по обе стороны которого сидели осужденные напротив визитёров-родственников. Одновременно в комнату заводили около 20 осуждённых. Возле стола стоял надзиратель - раз в месяц разрешали продуктовые передачи. Ни передать записку, ни за руку взять было нельзя, хотя стеклянной перегородки, как в тюремном изоляторе, там не было.
Лера была очень сильным, выносливым человеком, она редко позволяла себе жаловаться даже самым близким людям. Но в Казани к ней применялись настолько жестокие методы "лечения", что я не мог не пойти к главврачу - фамилию этого офицера медицинской службы я уже не помню, много лет прошло. Просил прекратить применять к дочери электрошок и изуверские уколы - ведь Лера здорова, просто не угодна властям. Совсем молодая девушка… И если очень постараться, в любом из нас можно найти зацепку для психиатрического диагноза.
Он прямо заявил мне: "Да, вы правы - в каждом человеке, если присмотреться, можно найти какие-либо психиатрические отклонения. Только надо, чтобы не присматривались."
Мораль его высказывания проста: нельзя выделяться из толпы. Такова была цель карательной психиатрии. Недавно я беседовала с известным поэтом, диссидентом и потомственным психиатром Борисом Херсонским. Он рассказал мне о трагической судьбе украинской диссидентки Ганны Михайленко, авторе книги "Диагноз КГБ - шизофрения". И подтвердил, что вымышленный Снежневским диагноз отныне не входит в официальные классификации душевных болезней (DSM-5). МКБ - 10.
Полностью согласен с этой точкой зрения. О том же писала и Наталья Горбаневская в своей статье "Позорное наследие" - это её рецензия на привлёкшую серьёзное внимание книгу Виктора Некипелова "Институт Дураков":
"Если говорить о "системе" и о сегодняшнем дне, то нельзя не отметить: хотя в начале 90-х на волне дошедших наконец до советской и российской печати разоблачений карательной психиатрии положение во многом изменилось к лучшему, однако институт Сербского, в прошлом оплот этой системы психиатрических преследований, вновь решительно повернул к прошлому… и далее: отказ посмотреть в глаза прошлому, рассчитаться с ним - опасная вещь. И для душевного здоровья отдельного человека - как пациента или потенциального пациента, и для самого психиатра, и для душевного здоровья общества"
В начале апреля нынешнего, 2015 года мне позвонила знакомая - нью-йоркская поэтесса Ирина Акс:
- Рахель! Ты знаешь, что родной отец Валерии Новодворской живет в Америке? Он никогда и никому не давал интервью о дочери. После ее смерти замкнулся в себе… Очень интересный человек, ветеран Великой Отечественной войны, активный участник наших поэтических вечеров. И он готов с тобой встретиться, хочет поговорить о Валерии Ильиничне.
Отказаться от такого неожиданного, но заманчивого предложения было сложно. Благо друзья по клубу авторской песни "Синий троллейбус" любезно взялись подвезти меня в гости к Илье Борисовичу Бурштыну и его супруге Лидии Николаевне, живущим в соседнем штате Нью-Джерси. Бурштын - это настоящая фамилия отца Валерии Ильиничны Новодворской.
Встретил он меня приветливо, показал книги, подаренные дочерью, провел в уютную светлую кухню-столовую. И проговорили мы с ним очень душевно часа два, которые благодаря интересному собеседнику пролетели для меня совсем незаметно.
- Илья Борисович, как вы познакомились с мамой Валерии?
Отец Нины Федоровны - потомственный дворянин, очень симпатичный человек Федор Новодворский - жил в Москве. Нина приехала к нему из Беларуси, где жила с матерью, и поступила в Первый медицинский институт, в котором учился мой друг. Я после демобилизации в 1947 году поступил на радиофизический факультет Московского энергетического института. Так мы познакомились с Ниной Федоровной и поженились в Москве. А рожать Нина поехала к матери в Барановичи, на сносях - ее чуть с поезда не сняли, но доехала домой и через несколько часов родила дочку.
Было это 17 мая 1950 года. Мы с супругой ждали сына, но родилась девочка - ладная, здоровенькая - и то хорошо. Вскоре я сдал летние экзамены и тоже приехал в Беларусь к семье, впервые взял дочь на руки. В конце августа мы с супругой оставили Леру бабушке и уехали в Москву. Я продолжал учиться, а Нина вышла на работу. Она была врачом-педиатром, впоследствии работала в Московском управлении здравоохранения.
К дочке мы наведывались два раза в год. Бабушка Леры очень ее любила и много сил отдала ее воспитанию. Звали ее Марья Владимировна, была она строга, но ко мне расположена, доверяла гулять с Лерой, катать дочку зимой на санках. После нашего с Ниной Федоровной развода в 1967 году Марья Владимировна переехала в Москву и жила с дочерью и внучкой. Я бывал у них в гостях, мы подолгу беседовали. Она прожила долгую достойную жизнь и умерла, когда я уже жил в Америке.
- Почему Валерия Ильинична носила фамилию матери?
Время такое… Непопулярны были еврейские фамилии. Уже набирало обороты дело врачей-отравителей, которое в материалах следствия носило откровенное название: "Дело о сионистском заговоре в МГБ". Раскручивался маховик "Дела Еврейского антифашистского комитета", особенно после убийства Михоэлса по приказу Сталина в 1948 году. Отношения СССР с недавно образованным государством Израиль были весьма прохладными - слишком восторженной была реакция советских евреев на визит Голды Меир в Москву. Сталин строил свои каверзные планы переселения всех евреев СССР на Дальний Восток.
- Разве Бурштын - это еврейская фамилия? Скорее, польская…
Все верно. Родители мои - Соня и Борух - были родом из Польши, они приехали в Москву из Варшавы в 1918 году. Потом хотели вернуться, но поляки организовали собственное независимое государство и родители остались в Советской России. Мои старшие сестра и брат родились в Варшаве, и этот "анкетный" факт очень мешал им впоследствии, хотя на момент их рождения Польша была частью Российской империи. Своих дедушку и бабушку я не знал - они погибли в Варшавском гетто. Помню лишь, как ходил перед войной с отцом на почту, отправлял им посылки - уже в гетто…
Я своего еврейства не скрывал никогда. В документах всегда было указано: Илья Борисович Бурштын. И в военном билете то же. Что означает моя фамилия, я в детстве не знал. Уже работая, приехал в командировку в Вильнюс (там тогда было много поляков) и услышал удивившую меня фразу:
- Почем этот ваш бурштын?
Оказалось, что в переводе с польского "бурштын" означает "янтарь".
- "Дар солнца"?
Мне ближе название "слезы моря"…
- Илья Борисович, как вы попали на фронт?
В июле 1941-го ушел в армию добровольцем. Был связистом, потому и уцелел. Сейчас читаю про злоключения пехоты во время той войны, и мне даже как-то стыдно выпячивать свои военные заслуги. Пехотинцам, конечно, было во сто крат тяжелее.
- Где вы закончили войну?
Воевал на Третьем Белорусском фронте, закончил войну в Кенигсберге (об участии в штурме города и награждении боевым орденом Илья Борисович скромно умалчивает ).
- Были ранены?
Нет. Ранений не было, в плен не попадал. Господь меня хранил. Не знаю - еврейский или русский, но Он меня хранил.
- Илья Борисович, Бог у всех нас один, у него национальности нет - улыбаюсь я.
Вы правда так думаете, Рахель? - удивляется мой собеседник
- Конечно, Илья Борисович. Я понимаю, почему вы меня об этом спрашиваете, но пока вернемся к военной теме. После войны вы сразу демобилизовались?
Если бы… Почти два года после окончания боевых действий служил во Ржеве. Был рядовым связистом, но уже в штабе дивизии, демобилизовался осенью 1947-го. Образование позволяло поступить мне в только что организованный институт международных отношений. Я увидел объявление о наборе в МГИМО и пошел к начальнику штаба с просьбой направить меня на учебу. Он ответил резко: "Вы зачислению в этот институт не подлежите". О национальных квотах для поступающих в институты я тогда наслышан не был, и не понял - почему, в чем дело? Сообразил позднее - обрабатывая приказы в штабе, наткнулся на "аккуратную" фразу: "направлять в подразделения особого назначения только лиц, национальность которых соответствует республикам СССР". Увы, Биробиджан был лишь столицей еврейской автономной области. Поэтому после демобилизации я сразу поступил в МЭИ - туда евреев принимали. После окончания института работал инженером.
(Примечание автора. Тут Илья Борисович опять из скромности поддерживает официальную версию, изложенную в Википедии. На самом деле он возглавлял отдел электроники в крупном Московском научно-исследовательском институте, работавшем на оборонную промышленность -участвовал в разработке российских систем противовоздушной обороны. И на мою просьбу сфотографироваться в пиджаке с орденскими планками Илья Борисович лишь поморщился: "Зачем? Лишь бы покрасоваться? Велика ли теперь цена советских орденов и медалей? Тем более, что Государственная дума России планирует лишить права на заслуженную в боях с нацистской Германией ветеранскую пенсию тех участников Великой Отечественной войны, которые эмигрировали из России. Не знаю, правда ли это или досужие вымыслы… )
Она с детства была романтической натурой, бунтовщицей, даже в школе устраивала какие-то забастовки
В Москве мы жили в районе ВДНХ, - продолжает свой увлекательный рассказ Илья Борисович. - Семья у нас была интеллигентная, но в школу Лера пошла обычную, пролетарскую. Мне это было не по душе, несколько раз предлагал супруге перевести Леру в хорошую школу в центре Москвы, но Нина Федоровна была против элитарного воспитания. Недавно я прочел воспоминания дочери Вертинского о том, как ее с сестрой родители отправили на лето в пионерский лагерь. Занятная штука: вернулись благовоспитанные девицы домой завшивевшими, научились нецензурно выражаться, - беззлобно посмеивается мой умудренный житейским опытом собеседник.
Лера была отличницей. Не единственной в классе: надо отдать должное, среди пролетариев отличники тоже были. Дочь росла независимой и самостоятельной, взрослой не по годам. У нас с ней сложились хорошие отношения, дружеские и доверительные. Конечно, она не могла не замечать критических замечаний в адрес власти и партийной системы, которые мы с Ниной Федоровной себе позволяли высказывать дома. Дал дочери прочесть повесть Солженицына "Один день Ивана Денисовича". Лере не было еще и тринадцати, но восприняла, на удивление, все правильно. Она с детства была романтической натурой, бунтовщицей, даже в школе устраивала какие-то забастовки. Одно время восторгалась Кубой и Вьетнамом. Ходила в райком комсомола, просила отправить ее на войну во Вьетнам в качестве бойца. Ей отказали, отправили домой с наказом прийти, когда научится стрелять. Представляете, она целый год по воскресеньям вставала ни свет ни заря и ездила на стрельбища. Так и не научилась, при ее-то близорукости…
Решаясь на свою первую серьезную акцию, Лера понимала, что рискует очень многим
Лере было семнадцать лет, когда я сообщил ей о своем решении развестись с Ниной Федоровной. Реакция дочери была молниеносной: "Я ухожу с тобой!". Мне пришлось долго уговаривать ее остаться с матерью, для которой одновременная потеря двух близких людей была бы сильным ударом. Я настоял: "Лера, надо оставаться". Дочь меня поняла. Родственники Нины Федоровны тоже меня не осуждали, мы продолжали поддерживать с ними уважительные отношения.
- Как молодая девушка из интеллигентной семьи столь решительно окунулась в борьбу против советской власти? Что это было: безрассудство или отчаянная смелость?
Конечно, это была отчаянная смелость. Она не была безрассудна, но и трезвого расчета у нее не было, она была человеком увлекающимся. Решаясь на свою первую серьезную акцию, Лера понимала, что рискует очень многим. К тому времени она с серебряной медалью окончила среднюю образовательную школу и поступила на французское отделение престижного института иностранных языков им. Мориса Тореза".
(Примечание автора. Илья Мильштейн (известный российский журналист) очень точно подметил это качество Леры: "Благородство, помноженное на бесстрашие, - вот редкость. Эта физическая невозможность смолчать, которая заставляет 19-летнюю девочку разбрасывать листовки в Кремлевском дворце съездов, ломая себе карьеру и жизнь, обрекая на пыточный режим в психушках. А после освобождения заниматься распространением Самиздата, организовывать подпольную партию, подпольный профсоюз... и выйти наконец с плакатом на демонстрацию, едва повеет перестройкой и гласностью. "Можешь выйти на площадь, смеешь выйти на площадь..." - эти строки Александра Галича украшали членский билет Демократического Союза - небывалой партии, в которой она состояла с первого до последнего дня. В гордом одиночестве") .
- Валерия Ильинична поделилась с вами своими планами?
К сожалению, нет. Я бы попытался ее остановить. Но к тому времени я уже жил в новой семье, в 1967 году у нас с Лидией Николаевной родился сын и я стал уделять дочери меньше внимания. Единственное, что помню из событий осени 1969 года: перед тем, как 5 декабря пойти в Кремлевский дворец съездов, она прочла мне свое собственное стихотворение - очень злое, направленное против правительства, с укором против ввода танков в Чехословакию.
Спасибо, партия, тебе
За все, что сделала и делаешь,
За нашу нынешнюю ненависть
Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе
За все, что предано и продано,
За опозоренную Родину
Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе
За рабский полдень двоедушия,
За ложь, измену и удушие
Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе
За все доносы и доносчиков,
За факелы на пражской площади
Спасибо, партия, тебе!
За рай заводов и квартир,
На преступлениях построенных,
В застенках старых и сегодняшних
Изломанный и черный мир...
Спасибо, партия, тебе
За ночи, полные отчаянья,
За наше подлое молчание
Спасибо, партия, тебе!
Спасибо, партия, тебе
За наше горькое неверие
В обломки истины потерянной
В грядущей предрассветной мгле...
Спасибо, партия, тебе
За тяжесть обретенной истины
И за боев грядущих выстрелы
Спасибо, партия, тебе!
Стихотворение мне понравилось, я его похвалил. Но действительно не знал, не мог даже предположить, что язвительно названное Лерой обращение "Спасибо, партия, тебе!" станет текстом листовки, многочисленные экземпляры которой моя дочь и несколько ее друзей дерзко сбросят на головы посетителей помещения, в котором проводились самые важные общественно-политические мероприятия государства.
Леру и ее друзей мгновенно арестовали в зале Кремлевского дворца съездов и обвинили в антисоветской агитации и пропаганде (статья 70 УК РСФСР), - голос 92- летнего Ильи Николаевича горестно, но точно чеканит название и номер статьи Уголовного кодекса. - Дочь поместили в одиночную камеру следственного изолятора в Лефортово, - продолжает он. - Туда к ней стал часто приходить Даниил Романович Лунц — полковник КГБ, возглавлявший во Всесоюзном НИИ общей и судебной психиатрии имени В.П. Сербского диагностическое отделение, занимавшееся обследованием советских диссидентов. Даниил Лунц совместно с директором института Георгием Васильевичем Морозовым были наиболее известными представителями преступной практики использования психиатрии в политических целях в СССР, последователями отвергнутой мировым психиатрическим сообществом концепции "вялотекущей (бессимптомной) шизофрении".
Автором этой концепции был сопредседатель стационарной судебно-психиатрической экспертизы А.В. Снежневский. Лунц откровенно и беспощадно провоцировал Леру и она совершенно заслуженно назвала его "инквизитором, садистом и коллаборационистом, сотрудничающим с Гестапо". Он обследовал не только мою дочь - в числе его "пациентов" побывали известные диссиденты Петр Григоренко, Синявский, Есенин-Вольпин, Файнберг, Яхимович, Буковский, Шиханович. И, конечно, Наталья Горбаневская, с которой Лера подружилась и вместе, в одной палате находилась на принудительном лечении в специальной психиатрической больнице в Казани. Так называемое "лечение" в Казани было жестоким и бесчеловечным, и конечно, серьезно подорвало здоровье моей дочери.
- O жизни Валерии Ильиничны Новодворской много информации в интернете. И хорошего, и плохого написано предостаточно. Каким человеком в действительности была ваша дочь, Илья Борисович?
Я уважаю все, что успела сделать моя дочь. И потому не Лера, настаиваю, - Валерия Ильинична! - была очень честным, порядочным и смелым человеком. Она была Личностью. Выдающейся личностью. Наивна? Да, не очень хорошо разбиралась в людях и поэтому получила в жизни много разочарований: сначала человеком очаровывалась, вдохновлялась, а затем страдала… Максималисткой была: требовала очень многого и от себя, и от своих соратников, перед которыми подчас ставила слишком сложные, невыполнимые задачи.
Была искренней, умной, доброжелательной и увлекающейся: я очень любил ходить с ней в театр, потому что она умела просто и интересно разъяснить мне любую, самую сложную и запутанную режиссерскую трактовку. Ее интересовали литература, философия, история, драматургия. Она много училась сама, достигала всего собственным умом и упорством.
И конечно, главным для нее было ее служение России. Она считала, что каждый человек должен положить свою жизнь за русский народ. И когда я говорил ей: "Лера, какой русский народ? О чем ты беспокоишься? Русскому народу не нужна свобода, ему нужна лишь дешевая водка и дешевая колбаса! Не всем, конечно, но почти всем, 95 процентам населения России", она мне спокойно и невозмутимо отвечала: "А я работаю ради тех оставшихся пяти процентов, которым нужна Свобода!"
- Серьезные размолвки с дочерью случались у вас?
Мы могли поспорить, конечно, но быстро мирились. Я знаю, что злые языки поговаривают, будто мои доверительные отношения с дочерью использовал КГБ. Эта организация часто заставляла близких родственников политически осужденных следить и доносить… Такие факты, увы, известны. Но я перед светлой памятью о дочери чист - никогда доносительством не занимался. Единственная крупная ссора произошла у нас в связи с моим отъездом в Америку. Это событие она перенесла очень тяжело. Обиделась сильно, предателем назвала - она ведь была максималисткой. На первых порах считала это колоссальным предательством. Но сердце у нее было добрым, человеком она была отходчивым, умела прощать. Полным разрывом эта размолвка для нас не стала.
- Валерия Ильинична прилетала в Америку. Вы виделись с дочерью или она была очень занята?
Виделись, но не часто - лишь три раза за двадцать лет. Первый раз она приезжала к нам вместе с Боровым. Второй раз приехала одна, выступала перед жителями нашего городка, а потом мы посидели дома. Хорошо посидели, по-семейному… Перезванивались: я всегда звонил в день ее рождения, это обязательно. Но звонил, конечно, не только раз в год. Просто переписываться нам было удобнее, Лера не очень любила говорить по телефону. Мы обсуждали с ней список поэтов, которых она хотела включить в свой сборник "Поэты и цари", даже немного поспорили при этом, но не сильно. Самая моя любимая из ее книг - это сборник-цикл ее лекций "Мой Карфаген обязан быть разрушен". У меня есть все или почти все ее книги - их помог ей выпустить Константин Боровой, она ведь была его помощником, когда он был депутатом Государственной думы. Они интересны - если не читали, обязательно прочтите.
Когда Лера ушла, очень четко почувствовал оглушительную пустоту
12 июля прошлого года… Смерть Леры была для меня полной неожиданностью. Только перед этим я с ней разговаривал по телефону, все было хорошо. Конечно, это не было злонамеренным отравлением (такие слухи ходили), смерть ее была естественной. Она болела диабетом, и фатальной стала небольшая загноившаяся рана на ноге, вызвавшая сепсис. Рассказали мне об этом люди, которые жили с Ниной Федоровной и помогали ей по хозяйству.
Когда Лера ушла, очень четко почувствовал оглушительную пустоту здесь (ладонь Ильи Борисовича ложится на грудь, прикрывая сердце )… Для меня Москва опустела. Я так многое не успел дочке сказать: не сказал, как сильно ее люблю, как горжусь ею. Как-то не принято у нас это было… Теперь поздно.
(Примечание автора. В голосе Ильи Борисовича нет ни капли показных слезных нот, но звучит он тише, приглушеннее. Лишь взгляд его выдает всю глубокую степень скорби и отчаяния отца, безмерно любившего свою дочь, и познавшего горе пережить свое дитя ).
- Вся наша беседа с вами, дорогой Илья Борисович, была именно об этом, ее лейтмотивом стала отеческая любовь и горечь невосполнимой утраты. И утраты, увы, не единственной…
Боря… - дружно, в один голос произносят имя Бориса Ефимовича Немцова Илья Борисович и его супруга Лидия Николаевна. - Какого человека потеряла Россия, горе это большое! А ведь совсем недавно он писал о Валерии Ильиничне, пожалуй, лучше всех написал.
Борис Немцов: "Лера - одна из немногих в России энциклопедически образованных людей, отличалась железной волей, убежденностью и принципиальностью. Компромиссы - это не про нее. Ее травили, бросали в тюрьмы, признавали психически больной... но никому и никогда не удавалось ее нагнуть и сломать. Была она человеком чистым и светлым. Удивлялась, когда сталкивалась с подлостью, предательством. Несмотря на тяжелую жизнь, умудрилась сохранить какую-то детскую наивность и доверчивость. Нет таких больше в России. Светлая память, дорогая Валерия Ильинична..."
